Философия Древнего Китая
Китай - страна древней истории, культуры, философии; уже в середине второго тысячелетия до н. э. в государстве Шан-Инь (XVII-XII вв. до н. э.) возникает рабовладельческий уклад хозяйства. Труд рабов, в которых обращали захваченных пленных, использовался в скотоводстве, в земледелии. В XII веке до н. э. в результате войны государство Шань-Инь было разгромлено племенем Чжоу, которое оснавала свою династию, просуществовавшую до III в. до н. э.
В эпоху Шан-Инь и в начальный период существование династии Джок
господствующим было религиозно-мифологическое мировоззрение. Одно из отличительных черт китайских мифов был зооморфный характер действующих в них богов и духов. Многие из древнекитайских божеств (Шан-ди) имели явное сходство с животными, птицами или рыбами. Но Шан-ди был не только верховным божеством, но и их родоначальником. Согласно мифам, именно он был предком племени Инь.
Важнейшим элементом древнекитайской религии был культ предков,
который строился на признании влияния умерших на жизнь и судьбу потомков.
В глубокой древности, когда еще не было ни неба, ни земли, Вселенная
представляла собой мрачный бесформенный хаос. В нем родились два духа- инь и ян, которые занялись упорядочением мира.
В мифах о происхождении Вселенной налицо очень смутные, робкие
зачатки натурфилософии. Мифологическая форма мышления, как господствующая, просуществовала вплоть до первого тысячелетия до н. э.
Разложение первобытнообщинного строя и появления новой системы
общественного производства не привели к исчезновению мифов.
Многие мифологические образы переходят в позднейшие философские
трактаты. Философы, жившие в V-III в. до н. э., часто обращаются к мифам
для того, чтобы обосновать свои концепции истинного правления и свои нормы правильного поведения человека. Вместе с тем конфуцианцы осуществляют историзацию мифов, демифологизацию сюжетов и образов древних мифов.
“Историзация мифов, заключавшаяся в стремлении очеловечить действия всех мифических персонажей, была главной задачей конфуцианцев. Стремясь привести мифические предания в соответствие с догмами своего учения, конфуцианцы не мало потрудились для того, чтобы превратить духов в людей и для самих мифов и легенд найти рациональное объяснение. Так миф стали частью традиционной истории”. Рационализированные мифы становятся частью философских идей, учений, а персонажи мифов - историческими личностями, используемыми для проповеди конфуцианского учения.
Философия зарождалась в недрах мифологических представлений,
использовала их материал. Не была исключением в этом отношении и история древнекитайской философии.
Философия Древнего Китая тесно связана с мифологией. Однако эта связь
имела некоторые особенности, вытекавшие из специфики мифологии в Китае. Китайские мифы предстают прежде всего как исторические предания о прошлых династиях, о “золотом веке”.
Китайские мифы содержат сравнительно мало материала, отражающие
взгляды китайцев на становление мира и его взаимодействие, взаимосвязь с
человеком. Поэтому натурфилософские идеи не занимали в китайской философии в китайской философии главного места. Однако все натурфилософские учения Древнего Китая, такие, как учения о “пяти первостихиях”, о “великом пределе” - тайцзи, о силах инь и ян и даже учения о дао, ведут свое начало от мифологических и примитивно религиозных построений древних китайцев о небе и земле, о “восьми стихиях”.
На ряду с появлением космогонических концепций, в основе которых
лежали силы ян и инь, возникает наивно-материалистические концепции,
которые прежде всего были связаны с “пятью первостихиями”: вода, огонь,
металл, земля, дерево.
Борьба за господство между царствами привела во второй половине III
в. до н. э. к уничтожению “Сражающихся царств” и объединению Китая в
централизованное государство под эгидой сильнейшего царства Цинь.
Глубокие политические потрясения - распад древнего единого
государства и укрепление отдельных царств, острая борьба между крупными
царствами за гегемонию - нашли свое отражение в бурной идеологической
борьбе различных философско-политических и этических школ. Этот период характеризуется рассветом культуры и философии.
В таких литературно- исторических памятниках как “Ши цзин”, “Шу
цзин”, мы встречаем определенные философские идеи, возникшие на основе
обобщения непосредственной трудовой и общественно-исторической практики людей. Однако подлинный расцвет древней китайской философии приходится именно на период VI-III в до н. э., который по праву называют золотым веком китайской философии. Именно в этот период появляются такие произведения философско-социологической мысли, как “Дао дэ цзин”, “Лунь юий”, “Мо-цзы”, “Мэн-цзы”, “Чжуан-цзы”. Именно в этот период выступают со своими концепциями и идеями великие мыслители Лао-Цзы, Конфуций, Мо-цзы, Чжуан- цзы, Сюнь-цзы. Именно в этот период происходит формирование китайских школ - даосизма, конфуцианства, моизма, легизма, натурфилософов, оказавших затем громадное влияние на все последующее развитие китайской философии. Именно вэтот период зарождаются те проблемы. Те понятия и категории, которые затем становятся традиционными для всей последующей истории китайской философии, вплоть до новейшего времени, особенности развития философии в китае.
Два основных этапа развития философской мысли в Древнем Китае: этап
зарождения философских воззрений, который охватывает период VIII-VI вв. до н. э., и этапу расцвета философской мысли - этапу соперничества “100 школ”, который традиционно относится к VI-III вв. до н. э.
Период складывания философских воззрений древних народов, которые
жили в бассейнах рек Хуанхэ, Хуайхэ, Ханьшуй (VIII-VI вв. до. н.э.) и
заложили основы китайской цивилизации, по времени совпадает с аналогичным процессом в Индии и Древней Греции. На примере возникновения философии в этих трех районах можно проследить общность закономерностей, по которым шло становление, развитие человеческого общества мировой цивилизации.
Одновременно история становления и развития философии неразрывно
связана с классовой борьбой в обществе, отражает эту борьбу. Противостояние
философских идей отражало борьбу различных классов в обществе, борьбу между силами прогресса и реакцией, цеплявшиеся за все старое освящавшее авторитетом традиции, нерушимость и вечность своего господства. В конечном итоге столкновения взглядов и точек зрения выливались в борьбу двух основных направлений в философии - материалистического и идеалистического - с той или иной степенью осознания и глубиной выражения этих направлений.
Специфика китайской философии непосредственно связана с ее особой
ролью в той острой социально-политической борьбе, которая имела место в
многочисленных государствах Древнего Китая периодов “Весны и осени” и
“Сражающихся Царств”. Развитие социальных отношений в Китае не привело к четкому разделению сфер деятельности внутри господствующих классов. В Китае своеобразное разделение труда между политиками и философами не было ярко выражено, что обусловило прямую, непосредственную подчиненность философии политической практике. Вопросы управления обществом, отношения между различными социальными группами, между царствами - вот что преимущественно интересовало философов Древнего Китая.
Другая особенность развития китайской философии связанно с тем, что
естественнонаучные наблюдения китайских ученых не находили, за небольшим исключением, более или менее адекватного выражения в философии, так как философы, как правило, не считали нужным обращаться к материалам естествознания. Пожалуй, единственным исключением в этом роде является школа моистов и школа натурфилософов, которые, однако, после эпохи Чжоу прекратили свое существование.
Философия и естествознание существовали в Китае, как бы отгородившись
друг от друга не проходимой стеной, что нанесло им непоправимый ущерб. Тем самым китайская философия лишила себя надежного источника для формирования цельного и всестороннего мировоззрения, а естествознание, призираемое официальной идеологией, испытывая трудности в развитии, оставалась уделом одиночек и искателей эликсира бессмертия. Единственным методологическим компасом китайских естествоиспытателей оставались древнее наивноматериалистические идеи натурфилософов о пяти первостихиях.
Этот взгляд возник в Древнем Китае на рубеже VI и V веков и
просуществовал вплоть до нового времени. Что касается такой прикладной
отрасли естествознания, как китайская медицина, то она и по сей день
руководствуется этими идеями.
Таким образом оторванность китайской философии от конкретных научных знаний сузило ее предмет. В силу этого натурфилософские концепции, объяснения природы, а также проблемы сущности мышления, вопросы природы человеческого сознания, логики не получили в Китае большего развития.
Обособленность древнекитайской философии от естествознания и
неразработанность вопросов логики являются одной из главных причин того,
что формирование философского понятийного аппарата шло весьма медленно. Для большинства китайских школ метод логического анализа остался фактически неизвестным.
Наконец, для китайской философии была характерно тесная связь с
мифологией.
Общество и человек.
Социально-этические проблемы были главенствующими в философских
размышлениях китайцев.
В Китае в отличие от Древней Греции космогонические теории
выдвигались не столько для объяснения происхождения бесконечного
многообразия природных явлений, земли, неба, сколько для объяснения
первоосновы государства и власти правителя.
Одно из главных мест в социально-политических и этических воззрениях
древнекитайских мыслителей занимала проблема умиротворения общества и эффективного управления государством.
Конфуцианство, выражавшее по преимуществу интересы родовой знати,
господство которой приходило в упадок , подвергалось серьезным ударам со
стороны “новых богатеев” из числа зажиточных общинников, купцов и т. д.
Конфуций ставил перед собой двоякую цель:
1) упорядочить отношение родства среди самой родовой знати, упорядочить ее взаимные отношения, сплотить родовую рабовладельческую аристократию перед лицом нависшей угрозы потери ею власти и захвата ее “низшими” людьми.
2) обосновать идеологически привилегированное положение родовой знати
Конфуций осудил тех, кто привлекал к власти чужих людей и отстранял
своих родственников. И по его мнению это ослабляло господство
наследственной аристократии.
Мо-цзы выступил против наследования власти по принципу родства.
Впервые в истории Катая он выдвинул теорию происхождения государства и власти на основе общего договора людей, согласно которому власть вручалась “самому мудрому из людей” независимо от его происхождения. Во многом взгляды Мо-цзы на государство перекликаются с идеями Платона, Эпикура, Лукреция.
Центральным в учении моистов является принцип “всеобщей любовь”,
которые представляют собой этическое обоснование идеи равенства людей и
требования свободных низов древнекитайского общества права участия в
политической жизни.
В учении Сюнь-цзы традиционные идеи об основе управления,
излагавшиеся Конфуция и Мэн-цзы, были переосмыслены в духе компромисса
между древними ритуалами и единым современным централизованным
законодательством.
В конце правления Чжоуской династии появляется школа так называемых
легистов (законников). Легисты главными представителями которых были Цзы- чан, Шан Ян и Хань Фэй-цзы, решительно выступали против пережитков родовых отношений и главного их носителя - наследственной аристократии. Поэтому легисты не менее резко, чем моисты, критиковали конфуцианство. Легисты отвергали методы управления, основанные на ритуале и родовых традициях отводя главную роль единым, обязательным для всех законам и абсолютной, ничем не ограниченной, власти правителя.
Они указывали на две стороны законы - вознаграждение и наказание, при
помощи которых правитель подчиняет себе подданных.
Законодательство, продуманная система наград и наказаний, система
круговой поруки и всеобщей слежки - вто что должно было обеспечивать
единство государства и прочность власти правителя. Легисты разделяли
взгляды Мо-цзы о выдвижении талантливых людей независимости от ранга и родственных отношений с правителем.
Теоретически легисты, как и моисты, выступали за равные возможности
для возвышение в стране каждого человека.
Значительное место в истории древнекитайской мысли занимаю утопические воззрения.
Основой древнекитайских утопий об идеальном обществе были идеи
уравнительности и мира.
В III в. до н. э. с проповедью идей эгалитаризма выступает Сюй Син,
представитель так называемой школы “аграрников”.
В утопической концепции Сюй Сина отражены представления обездоленных и угнетенных масс чжоуского общества. Их значение состояло в том, что они подрывали догматы конфуцианства о незыблемости и справедливости
общественного порядка в Поднебесной.
Мэн цзы, с точки зрения конфуцианцев, считает наилучшей системой
организации труда - совместную обработку общественных полей и взаимопомощь членов общины.
Лао цзы выступал с идеей создания общества без эксплуатации и
угнетения, но его идеалом была патриархальная община.
Прогрессивным моментом социальных утопий и крупным завоеванием
политической мысли Древнего Китая является идея естественного происхождения государственной власти как результата общественного соглашения людей.
Период, предшествующий появлению государства, всеми мыслителями, за
исключением конфуцианцев, изображается в самом неприглядном свете.
Мир “Дао дэ цзина”
В своем трактате Лао-Цзы рисует перед нами некий антимир, в котором
царствуют антизначение, антиритуал, где на смену общепринятому мудрецу
приходит антимудрец, который при этом еще пребывает в недеянии (у вэй[30])
и самозабытии (ванво). Все, что обычному человеку кажется ценным — золото, пища, знатность, успех, власть, почитание, слава, знание, — оказывается либо фальшью, либо наигрышем, либо ловушкой замутненного сознания. Одним словом, все то, что ценит Лао-Цзы, оказывается “противоположным вещам”, или, проще говоря, — скрытым от взоров, да и вообще от органов чувств; обращенным внутрь и развивающимся вспять: от силы ( к ослаблению, от наполненного ( к пустотному, от старости ( к младенчеству, от формы ( к бесформенному, от вещи ( к ее символу.
После всего вышесказанного нетрудно понять, почему истинный даосизм
воспринимался с большим трудом и обычно превращался в более доступные пониманию методы обретения бессмертия или тонул в многочисленных ритуалах,
в то время как на самом деле — это состояние сознания или, если быть более
точным, просветленного сознания.
Итак, все, что присутствует в мире, да и сам мир форм порождается неким
вездесущим началом, именуемым Дао. Впрочем, название большого значения не имеет, так как Дао все равно нельзя выразить с помощью слов, ощутить
органами чувств или как-то объяснить. Оно “безымянно”, то есть на самом
деле никак не называется. Стоит лишь как-то обозначить его, — и оно тотчас
утрачивается, так как сознание привязывается к какому-то термину вместо
того, чтобы вообще освободиться от слов и знаков. Для выражения смысла Дао был даже создан особый язык — “антислово”.
Одно из свойств Дао — его всераскинутость, оно распространяется “и влево
и вправо”, и за каждым предметом, каждым явлением таится то начало, котороет определяет существование мира. Правда, увидеть его нельзя, оно доступно лишь в момент просветления. Обычный же человек, даже зная о Дао, “не узнаёт его”, — “встречаясь с ним, не увидим его лица”. Итак, Дао извечно сокрыто, ускользающе, но в то же время реально присутствует в мире. И не только присутствует, но и определяет его, являясь, таким образом, темным двойником действительности. Эта “спрятанность” Дао позволила обозначать его как “сюань” — “темное”, “сокрытое”, “потаенное”, “сокровенное”. Сокровенность противостоит внешней, видимой форме вещей, в том числе человеку и его чувствам. Например, на место добродетели приходит “сокровенная Благость”, на место знания приходит “сокровенное знание”, на место обыденной правильности суждений приходит “сокровенная мудрость”. Таким образом, где присутствует “сокровенность” — там есть и Дао. Но отсюда же и другой вывод — ничто “истинное” увидеть невозможно: оно сокрыто и сокровенно, потаенно за внешними формами вещей, самоотстранено от мира. Значит, и способ проникновения в него должен быть не обычный (скажем, усердное продумывание и усвоение информации), а трансцендентальный (непосредственное
прочувствование или озарение).
Дао порождает вещи также не явленно, а скрыто. Для неискушенного взора
всё происходит вполне привычно: ребенок рождается от матери, дерево — из
семени, дом строится из глины и кирпичей. Но существует и “истинное”,
невидимое рождение. Не случайно Дао неоднократно в “Дао дэ цзине”
сравнивается с женским началом (“сокровенная самка”, “лоно”), или с
элементами женского начала, например, “лощина”, “долина”.
Дао противоположно вещам не только по принципу “явленное-скрытое”. Если все вещи имеют форму, то Дао — туманно, расплывчато, темно. При этом в нем есть самое главное: оно содержит “семя” или потенциальный зародыш всего мира (“Дао дэ цзин”, ( 21). По древней китайской натурфилософской
концепции, в мире сначала властвовал Хаос, и тогда не существовало даже
такого основополагающего начала, как Небо. Дао же присутствовало всегда,
при этом бесконечно порождая само себя и тая в себе некое динамическое
начало для того, чтобы дать рождение всему миру. Это — момент предельной
пустоты или небытия, столь высоко ценимого даосами. Если во внешнем,
видимом мире вещи присутствуют в своей проявленной или актуальной форме, то в Пустоте они находятся в форме предрождения или виртуальной
(предполагаемой) форме. Ситуация парадоксальна, но вполне осмысляема: в
Пустоте еще ничего не существует (ибо это — Пустота, Великое ничто), и в то
же время допускается существование всего чего угодно. Это некое
потенциальное пространство. Естественно, что в таком универсальном виде
Пустота ценится больше, нежели мир форм, вещей, мир Посленебесного
(хоутянь), то есть когда уже возникло Небо. Возвращение к Дао — это
возвращение к Пустоте, когда многочисленные вещи не мешают соединиться с ним.
Дао “пустотно, но использованием не исчерпать его” (“Дао дэ цзин”, ( 4).
Рождение всех вещей, совершение поступков, управление государством,
достижение долголетия — всё это использование Дао. Однако нельзя исчерпать Пустоту, и, таким образом, “никаковость” Дао позволяет ему быть бесконечно могущественным и в то же время неприметным.
Мир рождается из этой единой предформы Дао, причем возникает посредством “деления на два”. Чтобы не утратить это изначальное зародышевое единство, вещи возникают одновременно со своей противоположностью, например, как только возникает черное, — возникает и белое, вместе с женским возникает и мужское, вместе с добром возникает и зло, с красотой — уродство. Даосы называли это “парным рождением” (шуаншэн). Рождение уродства, фальши, глупости, поддельной мудрости нельзя рассматривать со знаком “–”, равно как и красоту, искренность, мудрость — со знаком “+”. Вещи лишь “поверяют” или дополняют друг друга, как считали даосы. Кстати, и “–” и “+” подчинены этому закону “парного рождения”, следует лишь понимать, что истинное Дао, которое порождает все эти феномены, многократно и неизмеримо превосходит всяческие оценки. Оно даже “не гуманно”, “не справедливо” (“Дао дэ цзин”), оно просто “пустотно”, и этим сказано всё.
Рождение вещей — “мириад вещей”, как называли это даосы, включая сюда и вещи, и поступки, и явления, и мысли, и характеры, и вообще всё, что есть в
этом мире, — идет как постепенная, но при этом непреложная, необходимая и
осмысленная утрата единства: одно рождает два, два — три и т. д. Принято
считать, что Дао порождает инь и ян, инь и ян — Небо, Землю, человека и т.
д.
Дао дает толчок к рождению вещей, оно как бы заводит некую “сокровенную
пружину” (сюаньцзи — это один из синонимов Дао), благодаря которой вещи затем развиваются сами собой. Дао “вскармливает” и “воспитывает” вещи — дает им изначальный импульс. И в то же время оно позволяет им развиваться самим по себе в состоянии естественности, то есть, предоставляя им высшую степень свободы. Само же Дао — мерило этой абсолютной свободы, оно “вскармливает вещи, но не властвует над ними”. Именно так и поступает истинный мудрец в отношении как вещей, так и людей, а истинный император — в отношении своих подданных. Дао как бы предопределяет русло развития вещей, они же следуют естественному ходу саморазвития благодаря изначальному толчку. Это подобно тому, как река может в зависимости от ландшафта менять русло, образуя массу ответвлений и ручьев, однако направление течения не изменит никогда. Таким образом, в даосизме причудливо сополагаются два начала, главенствование одного из которых было предметом извечных споров западных философов — судьба и свобода саморазвития. Концепция Дао сняла этот спор, так его и не начав.
Возвращение к Дао — это возвращение к судьбе, а следовательно, и понимание своего мистического предопределения в мире, чем и отличается даос.
Раз мир — прообраз Дао, то этот мир символичен. С одной стороны, он
абсолютно реален и каждая вещь существует в действительности. С другой
стороны, за этим миром стоит еще более реальный, более ценный, более
существенный мир. Но этот мир пустотен, потаен, невидим и с обыденной точки зрения иллюзорен. А вот в перевернутом мире даосизма все наоборот: если видимый мир реален, то невидимый — иллюзорен. Причем опять-таки, следуя “парному рождению”, иллюзорность — реальность каждого мира существуют параллельно и одновременно. Это мир, где сон — реальность, а реальность — сон. Реальный сон не случайно стал расхожей темой даосских притч.
Знаменитая история гласит, что однажды Чжуан-Цзы приснилось, что он —
бабочка, которая беззаботно порхает меж цветов. А когда даос проснулся, он
не мог решить: то ли Чжуан-Цзы снилось, что он бабочка, то ли бабочке
снится, что она Чжуан-Цзы. И хотя, как заключает легенда, между Чжуан-Цзы и бабочкой, “несомненно, есть разница”, сам мир сливается в единый иллюзорно- реальный поток. Таким он и представлен в “Дао дэ цзине”.
“Дао дэ цзин” показал ми
| 
