ВОЗВЫШЕННОЕ И НИЗМЕННОЕ

Эстетические категории возвышенного и низменного, как представляется, разрабатывались древними мыслителями одновременно с категориями прекрасного и безобразного. Однако они обобщали, скорее, опыт восприятия явлений природы, чем поступки и действия человека в процессах его взаимодействия с миром. Природа представала перед человеком, как нечто несоизмеримое с его силами и возможностями. Поэтому за возвышенным и низменным с самого начала закреплялась функция количественных отношений с идеалом в эстетическом восприятии, чувствах, вкусах, сознании, в отличие от

прекрасного и безобразного, обобщавшими качественные отношения реальности с идеалом в пределах меры и человеческой соразмерности. Возвышенное же предстает, как безмерное и чрезмерное. Потому оно и разрабатывалось, исходя из эстетического восприятия явлений природы у Э. Берка в работе ‘‘Философское исследование о происхождении наших идей возвышенного и прекрасного’’ (1757) и у И. Канта в работе ‘‘Наблюдение над чувством прекрасного и возвышенного’’ (1764). Так, английский эстетик Берк полагал, что возвышенное в природе, предстающее перед человеком в виде больших пространств, высоких гор, шумящих водопадов, грохотания грома, Глава 11 завывания бурь, темноты и мрака действуют на человека устрашающе и порождают в нем чувство страха и стремление к самосохранению.

Человек и боится этих представляющихся ему грандиозными явлений, и может испытывать эстетическое удовольствие и огромное волнение, переживание от созерцания их чрезмерности, то есть количественной и силовой несопоставимости с человеком. Н.Г. Чернышевский тоже представлял эстетическое возвышенное в сопоставлении с человеческими силами и возможностями и с человеческими способностями противостоять чрезмерным силам природы, а затем и безмерным социальным силам.

Эта безмерность, или несоразмерность с человеком, обнаруживается воспринимающим явления природы в сопоставлении с человеческим эстетическим идеалом.

‘‘Возвышенным оказывается такой предмет, такой поступок, в которых с исключительной силой, с необыкновенным могуществом, с всепоглощающей энергией проявляется человеческий идеал” в образе субъекта, могущего противостоять этим грандиозным и устрашающим явлениям. Таким образом, эстетическое восприятие возвышенного будоражит человеческие силы, порождает в нем желание померяться своими силами (физическими, чувственными, интеллектуальными) и преодолеть страх, получая при этом и восторг от созерцания чего-то грандиозного и от способности противостояния, и возможности выйти из него победителем природной или социальной стихии. Человек, впервые оказывающийся перед бушующим морем, тем более перед непрестанно грохочущим океаном или высоко в горах, испытывает такое чувство восторга и такой подъем духа, что он, как пел В. Высоцкий, невольно думает, что ‘‘лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал’’. Уже 25 лет минуло с тех пор, как я стоял на берегу Атлантического океана и восторженный бросался в грохочущие волны, которые выбрасывали меня на песчаный берег; но почти каждое погожее утро, находясь у реки или озера, я слышу и вижу те волны, желая еще и еще раз уже в солидном возрасте броситься в них, очертя голову. Ведь умение справиться с морем, когда на нем бушует шторм в 6 баллов (это на Черном море или на озере Байкал), стоит многих и многих впечатлений и восторженных чувств, хотя перед броском в воду и страх борется в сердце, и оторопь

берет. Не в таких ли состояниях пребывал первобытный и языческий человек, когда он, вступая в борьбу с силами природы в древнейшие времена, выходил из борьбы победителем, чем обретал новые силы и умение противостоять неизмеримым силам стихий? Не эти ли ставшие в нашем подсознании архетипическими желания влекут человека в высокие горы, в глубокие пропасти и ущелья, в пещеры, в бескрайние пустыни и степи, в небесные просторы и космос, а теперь и на другие планеты, чтобы доказать, что человек все может, если очень захочет? А отчего люди приходят в неописуемый восторг на современных корридах или родео, захлебываются от невероятных скоростей на ежегодных авторалли?

Все очень просто: чрезвычайноеэстетическое чувство и переживание, эстетическая эмоция и наслаждение, испытанные один раз и проросшие в эстетическую потребность, не дают покоя человеку, требуя все новых и новых удовлетворений, новых восприятий и впечатлений для сладостных и восторженных переживаний. Точно так же формируются эстетические чувства, переживания и эмоции от восприятия эстетически низменных впечатлений, в которых концентрируются также в количественном отношении враждебные возвышенному и человеческому идеалу, также безмерные со знаком ‘‘минус’’ качества в эстетической категории “низменное”. Низменное ''' это в представлении людей то, к чему человек не должен стремиться, ибо это возвращает его к животному состоянию. Возвышенное парит в воздухе, стремится вверх, к свету, солнцу. Низменное стелется по земле, предпочитает темноту, гниль (гнилые болота и совершенно заросшие речушки), бездонные темные ущелья, непроходимые леса и непролазные джунгли со многими видами обжигающих растений, кактусовые леса, заселенные ползучими змеями и всякого рода чудовищами, ''' все это существует для устрашения человека и принижения, испытания его жизненных сил и духовных желаний. Потому низменное издавна вызывает в человеке презрение и отвращение, будь то явление природы или человек, совсем опустившийся до животного состояния по причине ли алкогольной страсти, наркотической очумленности или сексуальной раскрепощенности и распущенности, проповедуемой ныне постмодернизмом. Низменный человек не способен испытывать возвышенные чувства, он не может стать творцом в силу распада в нем личности, ослабления в нем чувственного и интеллектуального сознания, он не интересен в общении, его ничто не волнует и не занимает, кроме собственных пристрастий. Он либо самоустраняется от мира, либо занимает позицию враждебного отношения к нему. Как правило, он опускается до животного состояния и начинает жить лишь инстинктами.

В известной человечеству истории его художественного развития еще не встречалось случая, чтобы отрицательный, низменный персонаж типа Смердякова в романе Достоевского ‘‘Братья Карамазовы’’ наделялся художником хоть каким-то признаком положительного качества. Он смердящ и ничего более, даже когда улыбается или смеется.